Не наша война. Главы 1-4. (фанфикшн)

[kroshka-kaprizulya]

Автор: Крошка Капризуля Хоч
Название: Не наша война
Рейтинг: R
Размер: миди
Пейринг: ДМ/ГП, ДМ/БЗ
Направленность: слеш
Саммари: Немагическое AU. Вторая мировая война. И – двое семнадцатилетних мальчишек из противоборствующих армий. К сожалению (к счастью?) они так и не стали солдатами.
Статус: в процессе
Дисклеймер: Пишу исключительно из любви к искусству
От автора: сначала был мрачный окоп, раненый Драко и благородный Гарри. Потом долгий разговор и поцелуй. Этим я и хотела ограничиться, но Поттер оказался натуралом, а Драко заявил, что любит Блейза Забини. Люциус Малфой просто посмотрел на меня презрительно и холодно, и потребовал рассказать о нем. Нарцисса молчала, а Снейп, даже не будучи преподавателем Хогвартса, оставался желчным и язвительным. И мне на какое-то мгновение показалось, что это все действительно могло быть…

От автора - 2: у этого фика сложная судьба На Сказках он лежит законченным (две главы и эпилог), на ХогНете - в процессе (новый вариант). Так получилось, потому что автор решил, что много осталось недосказанным, да и читатели требовали развития отношения Гарри и Драко. Более того, у этого фика еще и два названия (второе - "А вокруг взрываются бомбы..." В итоге, выкладываю его здесь, для тех, кто еще не читал, и для тех, кто читал



Глава 1

Франция, 22 июня 1944 г.
Гарри открыл глаза и приглушенно застонал. Его мутило, все тело болело так, будто по нему проехались танком, а перед глазами прыгали черные мушки. Первым делом он протянул руку и нащупал очки. К счастью, они оказались целыми. Ранений, во всяком случае, серьезных, он тоже не обнаружил – так, несколько царапин. Гарри осмотрелся: на улице стояла темнота, судя по звездам – около часу ночи. Он лежал на земле, в какой-то канаве, и вокруг не было ни души. Более того, стояла полная тишина – слышалось даже пение сверчков. Это означало одно: бой окончен. Только вот неизвестно, в чью пользу. Если они заняли эту территорию – он скоро получит чашку чего-то горячего и похлебку, если же немцы отбили атаку… что ж, оставалось надеяться на лучшее.
Гарри встал, слегка пошатываясь, прислушался к своим ощущениям, и медленно побрел на запад. Оставаться здесь не имело смысла – мало ли, кто его обнаружит. Вскоре на фоне темной стены леса он увидел несколько мрачного вида строений – видимо, там раньше были охотничьи домики. Он подумал минутку и решительно направился в их сторону – Гарри ужасно хотелось пить, а там можно будет найти воду. Добредя до первого из домиков, он неслышно подошел к двери, зашел на терраску, и осторожно заглянул в окно – в комнате было темно, поэтому Гарри уже решил, что она пуста, как до него донесся слабый стон. Гарри напряг слух, и через секунду стон повторился. Не медля, он вошел в дом. Возле дальней стены, на узком продавленном диванчике, лежал бледный светловолосый парень, совсем молодой по виду. Услышав шаги, он с трудом приподнялся и сел, завернувшись в ветхое одеяло.
- Кто ты? – слабо спросил парень, судорожно шаря за подлокотником. Через мгновение он вытащил револьвер, и, держа его левой рукой, неловко наставил на Гарри. – Стой, а то выстрелю!
Услышав родной английский, без немецкого акцента, Гарри понял, что перед ним его соотечественник. Он вскинул руки в успокаивающем жесте и попытался улыбнуться:
- Тихо, тихо, я свой! Что с тобой? Ты ранен?
Парень снова застонал, глухо, сквозь сжатые зубы, и прошипел:
- Рука…
Гарри подбежал к нему, и попытался снять одеяло, чтоб осмотреть ранение, но парень вцепился в жалкий клочок ткани, словно в спасательный круг.
- Спокойно ты, мне же нужно посмотреть и сделать тебе перевязку! – Гарри дернул еще раз, сорвал, наконец, злополучную тряпку, и… остолбенел, пораженный увиденным. На парне была немецкая военная форма. Гитлер Югенд.
- Ты… - Гарри не знал, что сказать, но все-таки успел выхватить револьвер из руки фашиста.
- Да, я. Я твой враг, если ты это имел в виду, – губы парня дрогнули в кривой усмешке. – А теперь ты должен меня застрелить, избавив этим мир от очередной фашистской мрази. Так сделай это!
Гарри внимательно посмотрел на противника. Было очень темно, но он все-таки заметил неестественную бледность и крупные капли пота на лбу. Плохо дело, ему срочно нужно оказать помощь.
- Я не убью тебя. А теперь заткнись и дай мне посмотреть.
Парень, видимо, слишком ослабел, чтоб сопротивляться, поэтому ничего не сказал. Гарри осторожно пощупал его правую руку: ткань насквозь была пропитана кровью, но в домике было слишком темно, чтобы что-то увидеть. Он быстро осмотрел полки, нашел оплывшую свечу, и зажег ее, но света все равно было недостаточно.
- Фонарик… бинты… под кроватью… - еле слышно пробормотал раненый. Гарри достал вещмешок, вытащил оттуда фонарик, и, разрезав ножом отяжелевший рукав формы, осмотрел ранение. Оно было нетяжелым – пуля прошла навылет, сквозь мышцы, не задев ни вены, ни артерии, но парень потерял слишком много крови. Гарри взял антисептик, обработал рану, потом сделал тщательную перевязку, точно как учили на курсах. Затем он отстегнул от пояса походную фляжку и протянул парню:
- На, выпей. Легче станет.
Тот поморщился, но все же сделал глоток и закашлялся, потом достал что-то из кармана, и проглотил. Через минуту с его лица сошла гримаса боли, и оно приобрело более осмысленное выражение.
- Зачем ты это сделал? Я ведь не могу сопротивляться – ты мог легко меня убить и забрать мои вещи. Или хочешь взять меня в плен? Очень глупо, я ничего не знаю.
- Да помолчи ты! Или хочешь, чтобы я вернул все, как было, и ушел? – рассердился Гарри. Он этому болвану жизнь спас, а фриц еще и выделывается. Нет, чтоб спасибо сказать!
- На чьей мы сейчас территории? – эта немецкая свинья, видимо, не была настроена на благодарность.
- Не знаю, - буркнул Гарри с досадой. – Я потерял сознание, а когда очнулся, была уже ночь, и я никого не увидел. Мне нужно вернуться к своим!
- Можно подумать, я мечтаю провести остаток своей жизни в этом клоповнике, - прозвучал ехидный голос. Это было хорошо. Раз язвит – значит, выживет. Умирающие не тратят время на такие глупости. Гарри сам не мог толком понять, почему ему так необходимо, чтоб его враг выжил. Чувство ответственности? Он, слабо сознавая, что делает, протянул руку и представился:
- Гарри Поттер, рядовой.
Парень слегка скривился, но руку все же пожал и слегка церемонно представился:
- Драко Люциус Малфой, Гитлер Югенд.
Гарри удивленно уставился на него:
- Но я думал, что ты немец.
- Наполовину, - сказал Драко, и снисходительно пояснил: - Моя мать – урожденная немка, а отец – англичанин, лорд Люциус Малфой.
- Так ты предатель, - презрительно выплюнул Гарри.
Ему стало противно.
– Ты предал родину. Я могу понять немцев, которые борются за свое государство, за Великую Германию, но чтоб вот так, против своей своих же… Это мерзко и подло. Это самый низкий поступок!
- Да что ты понимаешь в предательстве, идиот, не видящий дальше собственного носа! Думаешь, мне хочется воевать? Думаешь, я по собственной воле надел эту чертову форму? Я до пятнадцати лет спокойно учился в элитном британском колледже для мальчиков, и мне плевать было, что происходит в остальном мире. У меня была твердая уверенность насчет моей жизни: я знал, что поступлю в Оксфорд, на юриспруденцию, буду бездельничать и жить в свое удовольствие, женюсь, обзаведусь наследником, и буду достойно представлять древнейший род Малфоев. Но меня выдернули из моей прежней жизни, из моего уютного детского мирка, заставили надеть форму, вызубрить Майн Кампф и вступить в этот чертов Гитлер Югенд, к этим психованным фанатикам!
Услышь это все Люциус, Драко было бы несдобровать, но юный аристократ ничего крепче вина раньше не пил, поэтому от виски вместе с обезболивающим у него развязался язык, и плевать он хотел на свое аристократическое воспитание. Впервые перед кем-то ему не нужно было держать маску, и он, захлебываясь, выплескивал на случайно подвернувшегося Гарри все накипевшее.
- А я не верю в их Священное дело, меня тошнит от сладко-патриотических речей, я не умею убивать, я вообще пацифист! – Драко сорвался на истерический крик.
- Так зачем же ты согласился на это? – негромко спросил Гарри.
Драко посмотрел на него с жалостью, как на безнадежного слабоумного.
- А ты правда думаешь, что все, кто носят форму, хотят воевать? Пойми, у меня не было другого выхода! Отец – один из приближенных Фюрера. Если бы я выказал неповиновение – они уничтожили бы и меня, и его.
- А твой отец? Как он мог предать Родину? – не сдавался Гарри.
- Послушай, было бы замечательно, если бы весь мир был монохромным. Только черное и белое, без оттенков и полутонов. Ты судишь слишком категорично. Его вынудили. Они могут все. Если бы отец не согласился на сотрудничество – они бы убили маминых родителей, бабушка и дедушка ведь живут в Германии. Знаешь, мне иногда так хочется быть сыном простого булочника, чтоб иметь возможность самостоятельно принимать решения, чтоб самому владеть своей судьбой! – Драко отвернулся и замолчал.
Гарри тоже не знал, что сказать. Он не сталкивался с такими проблемами, но он понимал Драко. Понимал – и жалел, хотя подсознательно ощущал, что тот не потерпит жалости к себе. В нем слишком много фамильной гордости.
Спустя пару минут Драко снова заговорил, на этот раз более спокойно:
- Я проголодался, давай перекусим. Достань в рюкзаке консервы и хлеб. Там еще вода и кубики шоколада – растворить не получится, так что съедим так.
Гарри, достал требуемое, подтащил к диванчику пыльный поцарапанный столик, разложил на нем еду, и сам уселся напротив Малфоя на низкую скамеечку. Ели молча. Драко, морщась время от времени, орудовал левой рукой. Видно было, что ему не очень удобно, но предложить свою помощь Гарри не рискнул. А тот и не попросил бы.
За окнами уже светало, и Гарри смог, наконец, разглядеть своего неожиданного сотрапезника. Он казался еще моложе, чем вначале: его ровесник, если не младше. С виду – типичный немец: светлые, почти белые волосы, серые глаза, широкие брови. Но все же черты лица выдавали в нем представителя английской аристократии – высокий лоб, узкие скулы, изящный нос, тонкие кисти, длинные пальцы, гордая посадка головы, - это все никак не вязалось с образом типичного пруссака. Драко нельзя было назвать красивым, но в нем чувствовалась порода, и это будоражило воображение.
- Как тебя занесло в эту мясорубку? - подняв голову, спросил Драко.
- Я доброволец, - честно ответил Гарри. – Мои родители погибли, когда мне еще и года не исполнилось, и меня воспитывали дядя с тетей. Жилось мне у них, честно говоря, паршиво, и когда набор объявили, я пошел. Просто не мог спокойно сидеть, когда гибнут люди, защищая свою страну.
- Дурак ты, Поттер, господи, какой дурак, - грустно усмехнулся Драко. – Пойми, это ведь не наша война, она не принесет ни тебе, ни мне ничего хорошего. Когда-нибудь ты поймешь, что патриотизм, родина, священный долг – все эти слова, так любимые нашими лидерами – на самом деле ничего не значащая пыль. Есть семья и есть жизнь – это самые ценные вещи, единственное, что по-настоящему нужно беречь, – Драко помолчал секунду и внезапно спросил: – Сколько тебе лет, Поттер?
- Почти восемнадцать, - дернул головой Гарри. – А тебе?
- Пару дней назад исполнилось семнадцать. Это моя первая вылазка. И вот – уже повезло, - Драко приподнял свою раненую руку.
- У меня это тоже первое боевое крещение, – Гарри вздохнул. – Знаешь, семьи у меня толком нет, друзей – тоже. И девушки. Обидно чуточку умереть так ни разу и не …
Драко усмехнулся:
- Ты небось и не целовался ни разу?
- Нет, - смутился Гарри. – Просто мои дядя и тетя всем говорили, что я учусь в школе для трудных подростков, вот девушки и боялись. Разве что только Джинни… она такая добрая, и улыбается мне. Наверное, просто жалеет. Я же… ну… совсем некрасивый. И очки эти дурацкие!
- Глупости, - отрезал Драко. – Ты очень даже красивый. И глаза у тебя красивые. Зеленые…
- А у тебя серебристые, как туманное лондонское утро, и с маленькими золотистыми искорками, словно солнце пробивается сквозь тучи, - Гарри улыбнулся.
- Какой же ты романтик, - слегка насмешливо протянул Драко. – Наверное, еще и стихи пишешь?
Гарри почувствовал, что краска заливает ему не только лицо, но и шею. Чтобы скрыть смущение, он спросил:
- А у тебя как с девушками? Что-то было?
- Ох, Поттер, боюсь, ты сейчас сбежишь отсюда, но меня не интересуют девушки, - ухмыльнулся Драко.
- Так ты что, из ЭТИХ? – округлил глаза Гарри
- Ты хотел сказать, из гомосексуалистов? Ну, поскольку я не так много общался с противоположным полом, я пока еще не уверен в своей ориентации. Но – да, парни меня привлекают, - Драко откровенно насмехался над ним.
Гарри хотел сменить тему, но любопытство пересилило:
- А… а с парнем у тебя… ну… секс был?
- Нет. Мы… не успели, – Драко опустил голову. – Я не видел его уже два года. Мы… - Впрочем, это не важно, - тряхнул головой Драко, словно отгоняя непрошеное видение.
Они немного помолчали, потом Гарри, наигранно небрежно, спросил:
- Скажи, а как это, ну, целоваться с парнем?
Драко иронично усмехнулся:
- Ну, учитывая, что ты даже с девушками не целовался, как я могу тебе это объяснить? – он внезапно встал, слегка покачнувшись, обогнул столик, и уселся на него, прямо напротив Гарри. – Впрочем, я могу тебе это показать…
Драко слегка улыбнулся, и положил здоровую руку Гарри на плечо, привлекая его к себе. Тот отчаянно замотал головой и попытался отстраниться, но пальцы впились в его тело, не позволяя дергаться, и Гарри, как завороженный, перестал вырываться.
Драко наклонился ближе и прошептал Гарри на ухо, слегка прикасаясь мочке сухими, обветренными губами:
- Успокойся, я не кусаюсь.
Тот вздрогнул и почувствовал, что начинает возбуждаться от горячего щекочущего дыхания на коже. Это было неправильно, было ужасно, и … так потрясающе. Драко тем временем отстранился и подал ему левую руку:
- Идем сюда.
Гарри хотел объяснить, что тот все неверно понял, что он вовсе не хочет целоваться, и вообще, это противоестественно, и ему никогда не нравились парни, и… Но его тело все решило за него и он покорно уселся рядом с Драко на диванчике, глядя на него, как кролик на удава. Драко приобнял и придвинулся ближе, так, что Гарри чувствовал его дыхание и мог рассмотреть серебристо-серую радужку его глаз с чуть более темным ободком. Драко провел ладонью по его щеке и поцеловал, легко и невесомо. Гарри внутренне сжался, но Драко прошептал:
- Расслабься… просто расслабься…
Губы Драко снова прижались к его губам, и он приоткрыл их, впуская горячий, влажный язык в свой рот, позволяя ему скользить, кружить, облизывать, и это было так хорошо, так замечательно, и так… правильно. Гарри не чувствовал никакой неловкости, ему только хотелось, чтоб это удовольствие, это сплетение, это идеальное состояние продолжалось вечно.
Они целовались без передышки, забыв о том, что там, за стенами, - война. И где-то в эту секунду взрываются бомбы, гремят пулеметы, гибнут люди. Они целовались, не задумываясь о том, что на них надеты разные формы, и, что встреться они на поле боя, одному из них пришлось бы убить другого. Они целовались, погрузившись в сладкие, сказочные, пьянящие ощущения, уже не задумываясь о мире за окнами, реальном, жестоком мире, где они никогда не смогут вот так свободно и расслабленно целоваться по сотне столь важных, серьезных, нерушимых, как скала, причин, - и столь нелепых и надуманных на самом деле. Прошлое и будущее перестало существовать, осталось только настоящее, только здесь и сейчас, и ради этого мгновения счастья можно было предать Родину и уйти с поля боя без единого выстрела. Они ведь не были солдатами, которых из них так грубо и жестоко пытались сделать, - они были всего лишь наивными семнадцатилетними мальчишками, которые так хотят жить.
Наконец они отстранились – с помутневшими взглядами и слегка припухшими губами. Драко первым пришел в себя.
- Послушай, Поттер, уже утро. Надо что-то решать – немедленно, потому что на чьей бы территории мы ни были, нас могут скоро обнаружить, – он, поморщившись, потер лоб. – Дьявол, не надо было смешивать виски с обезболивающим. Теперь расхлебывать всю эту кашу.
- Ну… нам надо как-то поодиночке добираться к своим. Только я не знаю, где сейчас наши, где ваши.
Драко прислушался и, вскочив, подбежал к окну. Осторожно выглянув, он поморщился, но все же облегченно вздохнул.
- Немцы.
У Гарри, наоборот, болезненно сжалось сердце. Все кончено. Он понял, что за все нужно платить. Даже за глупое благородство.
- Ну что ж, спасибо, что составил компанию. Теперь нам надо попрощаться? – глухо спросил он, и отвернулся, но Драко, подскочив к нему, дернул его за воротник, заставляя повернуться, и лихорадочно заговорил:
- Сейчас мы сделаем вид, что ты – мой пленный. Что я буду им говорить, тебя не касается, просто молчи и смотри на меня пояростнее. Тебя отведут не в подвал, к остальным, а в отдельную комнату, откуда мне будет проще тебя вытащить. Я тебя спасу, обещаю. А теперь, прости, свяжу тебе руки.
Драко, болезненно морщась, обмотал ему чем-то запястья и спихнул на пол. В эту же секунду открылась дверь, и в комнату ввалилось двое пруссаков. Они слегка опешили, но Драко, не давая им опомнится, заговорил, как мог, холодно и надменно:
- О, наконец-то вы соизволили явиться. Я, рискуя жизнью, раненый, взял в плен очень ценного человека, и был вынужден сидеть здесь безвылазно практически сутки, пока хоть кто-то вспомнил о моем существовании.
Двое солдат покосились на него, и один, тот, что повыше, не слишком уверенно спросил:
- А вы кто вообще?
Драко вскинул брови – жест, перенятый им от отца, отточенный путем долгих тренировок перед зеркалом и неизменно впечатляюще действующий на всех:
- Я Драко Малфой, Гитлер Югенд. Мой отец – Люциус Малфой. Полагаю, вам что-то говорит его имя?
Солдаты слегка отступили и кивнули головами. Все тот же высокий сказал:
- Простите, но мы не знали вас в лицо. Как вам удалось его схватить? – они кивнул в сторону беззвучно лежавшего на полу Гарри, который, не зная немецкого, силился понять, о чем они говорят. Поймав на себе взгляд, он, помня указания, яростно засверкал глазами.
- Я доложу об этом вышестоящему начальству, - высокомерно бросил Драко. – Вы должны будете запереть его в отдельную комнату, я хочу сам с ним развлечься. Да, и поаккуратнее с ним – это очень ценный человек.
Солдаты понятливо кивнули, один из них подошел к Гарри и грубо поднял его. Драко заметил это, но промолчал. Он не хотел привлекать слишком много внимания.
Всю дорогу до штаба шли молча, лишь изредка солдаты обменивались ничего не значащими репликами, да Драко порой задавал вопросы. Так, он выяснил, что немцам удалось отбить атаку союзников, но с очень большими потерями. Впрочем, с противоположной стороны погибших было не меньше. Он спросил про отца, и те ответили, что сами его не видели, но он должен быть в штабе. Это Драко очень обрадовало. Последнее время Люциус впал в немилость у фюрера. Конечно, низшие чины об этом не подозревали, но Драко чувствовал, что его бросили в битву не просто так – это была месть за проступки Люциуса. Ему необходимо было поговорить с отцом, пусть тот никогда не был откровенен с ним – по крохотным полунамекам Драко обычно удавалось сложить общую картину.


Глава 2

Когда они пришли в штаб, было около полудня. Перед тем, как Поттера бросили в кладовку, которая должна была теперь служить ему камерой, Драко успел, сделав вид, что поскользнулся нас ступеньках, прижаться к нему на мгновение и шепнуть: «Держись». Сам он попытался найти отца, но того нигде не было. Офицеры сообщили, что у него какие-то дела, и он должен вернуться к вечеру. Драко сходил в санчасть, где ему сделали новую перевязку, заодно похвалив прежнюю, и сказав, что она наложена очень умело. Он хотел пообедать, но аппетита не было, и в итоге Драко оправился наверх, к себе. Помещение бывшей школы, в котором временно размещался штаб, было мало приспособлено для жизни. Драко вообще спал в какой-то коморке. Судя по висевшим там картам, она была раньше подсобкой учителя географии. Драко лениво посмотрел на куски картона с нарисованными материками. Здесь не осталось ни одной карты Европы – они все были взяты офицерами вниз, где собственно и размещался штаб – зато были богато представлены карты остальных континентов. Он отыскал карту Африки и нашел там Ботсвану. Британская колония. Он постарался вспомнить, что слышал о ней в колледже. Ах, да, всего лишь пустыня. Ничего особенного – слоны, тигры, алмазы, но ему внезапно страстно, до одури захотелось туда, в Ботсвану, где нет никакой войны, а главное – нет никаких немцев, но зато есть солнце и свобода. Полная, абсолютная свобода. Драко лег на свою койку, выпил обезболивающего, и задремал. Ему снились слоны, джунгли, и, почему-то, Поттер.
Когда Драко проснулся, на улице уже смеркалось. Он решил спуститься вниз, посмотреть, не вернулся ли отец. Люциус обнаружился в штабе, в окружении офицеров. Драко отметил, что за последнее время у него на лице прибавилось морщинок, и он выглядел изможденным. Но спина у него была по-прежнему прямая, а взгляд – пронзительный, и это успокаивало. Увидев сына, он обратился к нему:
- Драко, мне было очень приятно слышать, что ты повел себя как герой, несмотря на ранение. Я горжусь тобой.
- Спасибо, отец, но я всего лишь выполняю свой долг, - спокойно ответил Драко. На людях он не имел права выказывать никаких эмоций.
- Это прекрасно. Тем не менее, я вынужден сообщить тебе неприятное известие, - голос отца был равнодушен, но Драко, научившийся различать мельчайшие смены отцовского настроения, заметил, как у него дрогнули губы. – Ты ведь помнишь Блейза Забини? Вы еще вместе учились в колледже.
- Да, папа, теперь припоминаю, - сердце Драко сжалось от болезненного предчувствия.
- Он не оправдал возложенных на него надежд и оказался трусом и предателем. Ему было поручено убить вшивую еврейскую девку, но он отказался это сделать, оскорбил офицеров и повел себя весьма неадекватно. Позавчера по приказу военного трибунала он был казнен.
Драко внезапно ощутил, как горло сжимается от нехватки воздуха, а перед глазами темнеет. Ему показалось, что он сейчас потеряет сознание, но он не мог себе позволить этого. В мозгу вертелось только одно: «Держать маску, сохранить лицо, не проявлять эмоций»
- Что ж, Забини поступил глупо и не осмотрительно, за что и был заслуженно наказан. В наших рядах нет места предателям и защитникам недорас. – Драко словно со стороны слышал свой сухой, равнодушный голос. Непроницаемая маска, ноль эмоций. Что ж, у него был хороший учитель.
- Ты прав. Дело должно всегда быть выше личных привязанностей.
- О, папа, мы с Забини даже не были друзьями, о чем речь, - легкое движение плеча, и все так же спокойно, - Я могу идти? Прошу меня простить, но я все еще не очень хорошо чувствую себя после ранения.
- Да, конечно, Драко, иди, отдыхай.
Легкий кивок отцу, вежливое и слегка надменное «Спокойной ночи» всем присутствующим.
Драко ослепленно, бессознательно, словно на автомате, добрался до своей комнаты, закрыл дверь на ключ, и только рухнув на узкую, жесткую койку, дал выход всему отчаянному, безнадежному, всеобъемлющему горю. Он рыдал, безудержно, беззвучно, содрогаясь все телом, уткнувшись в мокрую подушку, комкая простыню и до крови прокусывая губу. «Конечно, папа, мы даже не были друзьями… Я просто любил его!» В этот момент он ненавидел, страстно, слепо, яростно, как ненавидят в семнадцать. Ему хотелось взять автомат, и стрелять по холеным бесчувственным арийским рожам, чтоб кровь заливала белесые волосы и круглые, выпученные, пустые глаза, как у дохлых рыб. Они убили Блейза. Его Блейза. Драко с силой укусил себя за руку, вспомнив смуглое смеющееся лицо. О, как он был не похож на них! Он всегда был таким живым, в отличие от них, мертвых и бездушных. Насмешливая улыбка и огромные черные глаза с пушистыми ресницами. Блейз, вспыльчивый, страстный, самонадеянный, ревнивый, романтичный, любимый, Блейз, зачем ты это сделал?!
Драко вспомнил их последний вечер вместе – Забини должен был покинуть колледж, чтобы пойти воевать за Священное дело. Блейз был непривычно грустен и казался на много-много столетий старше, хотя разница между ними была всего в пару лет. Он поцеловал его на прощание, нежно, ласково, глядя своими черными глазами в его серые, и прошептал: «Только помни, хорошо? Всегда-всегда помни: Te amo, Драко, я тебя люблю». Блейз осторожно прикоснулся губами к его лбу, и ушел, не оглядываясь. Через месяц Драко самого забрали в Германию. А потом были письма. Долгие-долгие два года писем. Это было рискованно – все письма проверялись, их легко могли перехватить. Они переписывались по-итальянски, чтоб хоть как-то обезопасить Драко, живущего теперь в Германии. Для Блейза итальянский был родным, а Драко, способный к языкам, выучил его за три года общения с ним. Блейз исписывал десятки страниц нежными, романтичными, страстными признаниями, и каждом сквозило ненаписанное, но – умоляющее: «Только помни. Только не забывай, Драко!»
И Драко помнил. Да и как он мог забыть голос, руки, дыхание, глаза, губы… Как он мог забыть Блейза, своего Блейза. Ему хотелось кричать о своих чувствах, но воспитание, и впитанная с молоком, с первыми поучениями малфоевская холодность не давали ему этого сделать. Отец любил мать – он знал это точно, но тем не менее никогда не видел, как они целуются на людях или обмениваются шутливыми прозвищами – всегда только сдержанно-холодные «Нарцисса» и «Люциус». Его в детстве не обнимали слишком часто, не баловали, не позволяли забираться в спальню к родителям или сидеть с ними, когда приходили гости. Он просто не мог представить других отношений, и поэтому переносил эту модель в свою жизнь.
Драко Малфой не умел говорить о любви или писать письма. Слова, которые ему хотелось шептать на ухо вперемешку с нежными поцелуями, на бумаге теряли всю свою эмоциональность, казались сухими и безжизненными, или глупыми, избитыми, неискренними. Тогда она начинал рисовать: руки, губы, сердца. Он знал, что Блейз – его Блейз! – все поймет. И тот понимал, и присылал конверты с листочками, исписанными крупным, нервным, изящным почерком.
Драко сохранил все письма. Он прекрасно понимал, что рискует своей, и не только своей жизнью. Обнаруженные, они могли привести к моментальному расстрелу – терпеть гомосексуализм в армии не сдал бы никто. Драко неоднократно пытался сжечь их, но каждый раз перед глазами появлялось лицо Блейза, шепчущее: «Только помни». А теперь эти листочки – все, что осталось ему на память.
В дверь постучали. Драко моментально вскочил с кровати и вылил на голову полкувшина воды, стоявшего на тумбочке. Свет он включать не стал, очень надеясь, что непрошеные гости не заменят его красных распухших глаз. Стук повторился, на этот раз более требовательно. Драко открыл дверь, и стучавший, потеснив его, спокойно прошел внутрь и уселся на кровать.
- Папа? – Драко постарался придать голосу безразличия, но тот все равно предательски задрожал.
- Драко, ты очень бледен, тебе необходимо подышать свежим воздухом, - спокойно протянул Люциус.
- Папа, я… - попытался запротестовать Драко, но вовремя заметил прижатый к губам палец. - …Я как раз подумал, что мне нужно пройтись. Голова ужасно болит от табачного дыма. Составишь компанию?
- Конечно, Драко, идем, - Люциус встал, и Драко последовал за ним. Они молча спустились по лестнице, вышли на улицу и минут через пять оказались в заброшенном садике. Люциус сел на поломанную скамейку, а Драко примостился напротив него на низкой ограде.
- Ты любил его? – слова отца упали как обухом по голове.
Драко только кивнул, понимая, что отец привел его сюда вовсе не для разговоров о погоде.
- Я так и думал, - словно про себя пробормотал Люциус. Он немного помолчал, а потом сказал, негромко, но властно. – Драко, посмотри на меня. Я не знаю, за что казнили Забини, но подозреваю, что не из-за истории с еврейкой. Тебе уже семнадцать, ты не глуп, и я буду говорить с тобой откровенно. Он – уже не тот, союзники вступили в войну, Рейх обречен и скоро падет. Всех нас, кто выживет, будут судить и расстреляют. Победители жестоки всегда, и чем тяжелее далась победа – тем хуже приходится проигравшим. Тебе нужно бежать. Несколько дней назад мне удалось переправить Нарциссу в Штаты. Часть наших денег уже там. Часть в швейцарских банках. Остальное пока здесь, но это не столь важно. Тут становится опасно, Драко, медлить нельзя, еще несколько дней – и выбраться не удастся. Нам невероятно повезло, что ты ранен – это существенно облегчает задачу. Завтра ты отправишься в санаторий, оттуда тебя на вертолете переправят на побережье. Там ты найдешь тех, кто доставит тебя в Нью-Йорк. Документы уже готовы, теперь тебя зовут Крис Галлахер, Нарциссу соответственно Люси Галлахер. В Америке с тобой должны выйти на связь, если этого не случится – ты должен будешь сам отыскать Нарциссу, переехать с ней в один из западных штатов и переждать бурю там. Нарцисса в курсе всех финансов, но она всего лишь женщина. Ты должен будешь позаботиться о ней. Ты все понял, Драко?
- Папа, а ты? – единственное, что Драко вычленил из этого монолога, - то, что отец не бежит с ним. И это было страшно. Он не мог потерять еще одного самого близкого человека.
- Я сумею о себе позаботиться, - отец внезапно усмехнулся той старой, такой родной, довоенной усмешкой:
– Я же Малфой. Там, где остальные потеряют все, и скатятся в самый низ, Малфои сумеют не только выжить и сохранить свое, но еще и прибрать к рукам чужое. – Он потрепал сына по волосам. – И ты тоже Малфой, Драко. Помни это. Малфои не плачут, Малфои действуют. Выше нос, сын! Мы им еще покажем!
Драко подумал, как сильно ему не хватало таких вот разговоров, и внезапно с пугающей ясностью осознал, что не переживет, если отец погибнет. Он посмотрел в отцовские глаза, серые, точь-в-точь его, и сказал:
- Пап, Малфои ведь всегда держат слово, правда?
- Да. Слово Малфоя нерушимо, - серьезно ответил Люциус.
- Тогда пообещай мне, что выживешь и вернешься к нам с мамой. Пообещай это.
Люциус посмотрел на сына, помедлил секунду, и кивнул:
- Я обещаю, Драко. Клянусь всеми святыми, я выживу и вернусь ради вас, что б ни случилось. Ты мне веришь?
- Да, папа, верю, - слабо улыбнулся Драко, почувствовав себя семилетним малышом, который просит у папы на День рождения велосипед. Он вздохнул, на минутку позволяя сердцу снова обрести надежду, что все будет хорошо. Пока папа рядом – он сможет решить все проблемы. Это единственное, во что стоило верить.
Но лицо Блейза снова встало перед глазами, а потом его заменило другое, со светлой кожей и сверкающими зеленью глазами за стеклами очков. И Драко решился:
- Папа, я должен вытащить отсюда Поттера, этого пленного англичанина.
- Ты хоть осознаешь, насколько это опасно, особенно сейчас? – Люциус внимательно посмотрел на сына, но не сказал категоричное «нет».
- Да, папа. Но он спас мне жизнь, и я у него в долгу. – Люциус прикрыл на секунду глаза, и медленно кивнул, показывая, что все понимает.
- Хорошо, Драко. Жизнь за жизнь. Это справедливо. А теперь слушай внимательно. На подкуп нет времени, значит, остается побег. В полночь меняется охрана. Я сумею отвлечь охранника. У тебя будет максимум десять минут, чтоб вывести его. Вот ключи. Ты должен вернуть их мне как можно скорее – нас будут обыскивать. Только запомни: тебя никто не должен видеть. Если тебя заметят, тот даже я не смогу спасти нас. У меня уже нет того влияния, что раньше. А теперь идем – мы здесь и так уже слишком долго. Да, и…удачи, малыш. – Люциус сжал плечо сына, и тот почувствовал отцовскую веру и заботу. Малфоям не нужны слова для выражения любви – им достаточно мимолетного взгляда, чтоб передать все свои чувства.
* * *
Гарри потерял счет времени. В той кладовке, куда его грубо запихнули, гадким голосом пообещав напоследок жестокие и изощренные пытки, не было окон, и он не знал, какое сейчас время суток. Малфой не приходил, и ему то казалось, что все пропало, что нельзя доверять врагу, и надо было застрелить его с самого начала, а не играть в сестру милосердия, то он думал, что Драко вот-вот придет, и его просто что-то задерживает. Он так хотел этому верить. Потом Гарри просто впал в какое-то странное забытье, из которого его вывел звук открывающегося замка. Он вздрогнул, понимая, что, скорее всего, сейчас его будут пытать. Дверь приоткрылась, и в нее ужом проскользнула хрупкая мальчишеская фигура. Лунный свет бросал отблеск на платиновые волосы, и Гарри неверяще выдохнул:
- Ты пришел!
-Я же обещал. – Драко перерезал веревки на запястьях. – У нас всего пара минут. Выходим, только тихо, нас не должны видеть.
Они выскользнули из комнаты, и Драко тщательно запер ее, потом взял Гарри за руку и они, спустившись по черной лестнице, вышли на улицу. Неслышно ступая, Драко повел Гарри вперед, и вскоре они остановились у высокого забора. Драко сунул ему в руку вещмешок и плащ:
- Здесь еда и оружие. Я не смогу тебя провести, но объясню дорогу. Сейчас ты перелезешь через забор и доберешься до леса. Это самый сложный участок пути, будь осторожен. Наденешь этот плащ. Постарайся никому не попадаться на глаза. Если будут останавливать – стреляй, не раздумывая. Когда зайдешь в лес – держи курс четко на запад. Компас там тоже есть. Постарайся попасть к своим до восхода.
Гарри внимательно посмотрел на Драко, и заметил его все еще опухшие глаза, прокушенную губу и понурые плечи.
- Что случилось, Драко? Это из-за меня?
- Нет. Ты тут не причем. – Он отвернулся в сторону, и произнес бесцветным голосом. – Они расстреляли Блейза.
Гарри понял, что это кто-то очень близкий и родной, но не стал расспрашивать. Он просто взял руку Драко и сжал ее. Тот всхлипнул и бросился ему на шею, судорожно прижимаясь худеньким телом. Практически сразу он отстранился, и зашептал:
- Отомсти за него, слышишь, отомсти! Убей их всех!
Гарри только молча кивнул.
- А теперь иди. Нельзя терять ни минуты. Прощай. – бросил Драко, и круто развернулся, чтоб уйти, но голос Гарри остановил его:
- Драко, стой! Подожди, - он положил руки ему на плечи и развернул к себе. – Спасибо. Ты спас мне жизнь.
- Я всего лишь вернул долг, - возразил Драко, но Гарри нежно обнял его и прошептал:
- Нет, это другое. Спасибо, Драко. Я всегда буду помнить это, - он осторожно прижался к губам Драко, и поцеловал, нежно и мягко, передавая прикосновением все те чувства, которые не мог выразить словами. – Все будет хорошо. И не говори «прощай». У меня такое ощущение, что мы еще встретимся. До свидания, Драко.
Гарри поцеловал его в лоб, как Блейз тогда, перелез через забор и помахал ему рукой с той стороны. Драко прошептал ему одними губами:
- Удачи, Гарри, - он почему-то был уверен, что тот его понял. Затем он круто развернулся, и, осторожно ступая, пошел назад. Он не имел права рисковать.


Глава 3

Когда Драко вернулся, и вернул отцу ключи, тот лишь порывисто кивнул, и отправил его спать. Ворочаясь на смятых простынях в душной комнатушке, Драко молился. Он не облекал свои просьбы в какую-то форму – просто горячо, страстно, искренне просил Бога о том, чтоб все было хорошо, чтоб Поттеру удалось спастись, чтобы и мама и папа выжили, и когда-то они снова смогли бы сидеть рядом, на диване в просторной светлой комнате, и мама играла бы на рояле Шопена, а папа читал бы газету и критиковал премьер-министра. Когда-то давно, в той прошлой, детской еще жизни, все было именно так, и сейчас Драко это казалось недостижимым идеалом настоящего счастья.
Утром, когда слабые лучи пробивались сквозь давно немытые стекла, Люциус пришел к сыну, легонько потряс его за плечо и прошептал на ухо:
- Ты везунчик, Драко. Настоящий Малфой, всегда выходишь сухим из воды.
Драко приоткрыл слипающиеся глаза, приподнялся на подушке и спросил сонным, чуть хриплым голосом:
- Все получилось, да? – Люциус кивнул и улыбнулся, предостерегающе подняв палец к губам.
- Прекрасное сегодня утро, сынок, как себя чувствуешь? Как рука? Тебе стоит как следует позавтракать, встретимся в штабе.
- Хорошо, папа, со мной все в порядке, в санчасти выдали обезболивающее.
- Смотри не переборщи с ним. Доброго утра.
- Доброго утра, папа.
После того, как Люциус ушел, Драко наскоро оделся, почистил зубы – он старался не пренебрегать личной гигиеной даже на войне – и спустился вниз. Позавтракав в полном одиночестве пресной кашей и повздыхав о редко достающемся теперь шоколаде, он распрямил спину, поднял голову и отправился к офицерскому составу.
Ближе к вечеру прибыла санитарная машина, и Драко вместе с другими ранеными собрался у входа. Один из адъютантов отца сообщил ему, что того срочно вызвали по делам, он передал записку. Там было всего пара строчек:
«Держись, Драко, и не сдавайся. Все будет хорошо, я обещаю. Позаботься о маме. Люблю, отец.»
Уже сидя в душной кабине грузовика, подпрыгивающего на каждой колдобине, и сжимая в руках хрупкий листочек, Драко понял, почему отец не зашел попрощаться и обнять его перед отъездом: он просто боялся выдать свои чувства, не сдержаться, расплакаться при сыне. Для Малфоя это было бы позором.
До санатория, расположенного на бывшем живописном курорте, они добрались практически без приключений. Высокий суровый тип из администрации, услышав его фамилию, сухо сказал:
- Следуйте за мной, мсье Малфой.
Он определил его в обособленный флигель в глубине парка, и посоветовал не разбирать вещи: через несколько часов за ним должны были прийти. Комната была маленькой, тускло освещено и нежилой на вид. Присел на колченогий стул, и привычно достал из кармана упаковку с обезболивающим, но вспомнил слова отца, советовавшего не переборщить с этим.. Он забрался с ногами на узкую койку с тонким комковатым матрасом. От волнения и тупой ноющей боли его подташнивало, а еще кружилась голова и подгибались колени. Он откинулся спиной на стену и задремал.
Перед глазами снова появилось открытое улыбчивое лицо с зелеными глазами за стеклами очков. Поттер. Где он сейчас? Что с ним? Жив ли вообще? Драко не знал ответов на эти вопросы; он мог лишь надеяться на везение Гарри. Интересно, встретятся ли они когда-нибудь? Драко давно не верил в чудеса, наверное, с того момента, когда он узнал, что подарки на Рождество кладут под елку родители, а вовсе не Санта-Клаус. Но сейчас так хотелось поверить, не обращая внимания на факты, на данные, на объективную реальность. Как ребенок, что везет грузовик с песком на веревочке, но видит себя шофером сорокатонной фуры. В голове зароились соблазнительные картинки: вот война закончилась, он прогуливается по Оксфорд-стрит, и внезапно замечет идущего ему навстречу Поттера. Вот Гарри говорит ему, как скучал, как пытался его разыскать, как верил в их встречу. Вот он сидит на диване в своей спальне, а Гарри разлегся на пушистом ковре, с бокалом бренди, и они болтают о всякой ерунде, как когда-то с Блейзом. Вот они целуются, лежа на шелковом темно-зеленом покрывале, он медленно расстегивает на Гарри рубашку, целуя и лаская языком каждый миллиметр кожи, покусывает соски, и спускается ниже, к брюкам, а Гарри хрипло стонет, откинув голову. Образы становились все ярче и объемнее, Драко просунул руку под ремень, и начал ласкать себя. Его дыхание становилось все громче и чаще, и он кончил одновременно с воображаемым Гарри.
В дверь постучали, когда Драко доедал свой сухой паек. В комнату вошли трое: давешний знакомый из администрации, амбал-рядовой и какой-то малоприметный серенький человечек в штатском. Доктор (так про себя окрестил сурового француза Драко) все так же сухо сказал:
- Мсье Малфой, пора. Будьте добры, возьмите ваши вещи.
Драко обернулся, чтоб поднять свой вещмешок, и в ту же секунду почувствовал сильный удар по голове. Перед глазами потемнело, и электрической искрой пронеслась в голове последняя мысль: «Вот почему флигель…»
Он пришел в себя на заднем сидении тряского Фольксвагена и слабо застонал. Голова болела так, словно внутри черепа проворачивали шипастую огненную булаву.
- Очнулись, Драко? – с переднего пассажирского сидения раздался неприятный голос того самого серенького типа. – Вы же разрешите называть вас так? Ах, да, мы не успели познакомиться. Разрешите исправить это досадное упущение – меня зовут, ну, скажем, Джейсон. Мое настоящее имя вам ведь ни к чему, не так ли? Итак, у вас есть какие-то вопросы?
У Драко было ощущение, что вместо языка у него – шерстяной носок, который не собирается ему повиноваться. Он попытался что-то сказать, но из горла вырвались лишь слабые звуки, больше похожие на мычание. Джейсон протяну ему фляжку с водой:
- Выпейте, не бойтесь: там проста вода и ни грамма стрихнина.
Драко умом понимал, что им сейчас легче всего убить его, такого ослабевшего и беззащитного. Еще он точно помнил одно из главных «военных» правил отца: никогда и ни при каких обстоятельствах не принимать ничего из рук потенциальных врагов. Драко хотел уже оттолкнуть бледную руку с фляжкой, но ему казалось, еще минута – и он просто умрет от обезвоживания, и потом, интуиция вопила, что здесь все чисто. Наконец, он сжал в кулаке горлышко и сделал пару глотков, пролив большую часть на грудь. Обычная вода показалась ему в сотню раз вкуснее коллекционного красного вина из отцовского погребка.
Джейсон с интересом наблюдал за ним:
- Вы либо очень глупы, либо очень умны, Драко. В воде мог быть растворен один из полусотни известных мне ядов, что отправляют людей на тот свет быстро и без хлопот, а главное – не оставляют никаких следов, но вам повезло. Это была действительно обычная вода. В мои планы не входит вас убивать.
Драко смог, наконец, заставить язык поворачиваться, и прохрипел:
- А что входит? Пытать? У меня низкий болевой порог, я их просто не выдержу. Да и потом, я ничего не знаю.
Джейсон расхохотался:
- Драко, Драко, успокойтесь, мы не собираемся вас пытать, более того, я лично хочу извиниться за себя и за мистера Бэккера – он кивнул на водителя, судя по фигуре – того самого амбала – за причиненные вам неудобства. Поверьте, мне правда жаль, что так вышло. Но вы бы не стали принимать снотворное, не так ли? А нам необходима была правдоподобность. Еще раз извините, Драко, но ваш отец разрешил использовать любые средства, лишь бы вывезти вас отсюда живым. Другого выхода просто не было.
Драко вздрогнул:
- Отец? Как он, где он?
- Понятия не имею, - развел руками Джейсон, - но очень надеюсь, что все в порядке. Видите ли, мы с Люциусом старые приятели.
Драко еле сдержал язвительное замечания о том, что «старые приятели» для Люциуса означало лишь одно: Джейсон исполнял кое-какие его поручения, а отец хорошо ему за это платил.
«Интересно, во сколько ему обошлась эта операция», - мелькнула в голове непрошеная мысль. Он спросил:
- Куда мы, в таком случае, направляемся, и когда там будем?
-Бог мой, Драко, - Джейсон удивленно обернулся. – Вы что, не знаете, в чем состоит план? Мне нужно отвезти вас в определенный портовой городишко – название вам ни к чему – и посадить на судно, идущее в Америку. Оно будет в порту около полудня. Я вам, не буду скрывать, очень завидую: нам с мистером Бэккером придется остаться здесь. Иногда деньги человеку дороже собственной шкуры.
Драко с горечью подумал, что многое бы сейчас отдал, лишь бы отец был с ним. Он попытался устроиться покомфортней на неудобном сидении, но вскоре оставил попытку. Джейсон молчал, а заговаривать с ним самому не хотелось. В итоге Драко прикрыл глаза и попытался заснуть, надеясь хоть во сне снова увидеть Поттера.


Глава 4

- Приехали, Драко, просыпайтесь, - настырный голос Джейсона выдернул из сладкой полудремы. Драко пошевелил головой, разминая затекшую шею, и с трудом вылез из автомобиля. Они остановились на старом причале с прогнившими досками, жирными сонными чайками и специфическим въевшимся уже запахом рыбы. Светало. Где-то на востоке загорались первые лучи солнца, и Драко, глядя на то, как ярко-оранжевое сияние поднимается над горизонтом, загадал, чтоб новый день был счастливым.
- Стоять! Руки вверх, ни шагу дальше! – услышав резкий сухой голос, столь не похожий на слащавые интонации Джейсона, Драко удивленно обернулся, и увидел двух солдат в английской форме, стоявших довольно далеко от него: лиц он не различал. Джейсон направил на них свой парабеллум, а Бэккер – карабин.
- Это мы вам советуем бросить оружие на землю и положить руки на капот машины. И не вздумайте бежать: стреляем без предупреждения, - англичанин говорил спокойно и бесстрашно, словно действительно верил, что правда – за ними, и добро в любом случае победит зло. Бэккер, видимо, так не считал, потому что, быстро прицелившись, выстрелил. Говоривший солдат нелепо взмахнул руками, и начал оседать, но все же успел выстрелить сам. Бэккер грузно упал, не издав не звука; пуля попала точно в сердце. Драко, наконец, вышел из какого-то гипнотического состояния, и, пригнувшись, метнулся к стоящим неподалеку огромным пустым бочкам.
Спрятавшись за ними, он достал парабеллум, но целиться левой рукой было неудобно. Раздалось еще несколько выстрелов, рычание мотора, и гул удаляющегося автомобиля. Драко понял, что Джейсону удалось бежать; о своем подопечном, он, естественно, и не собирался думать. Наверняка на его счету в каком-то из швейцарских или шведских банков лежит определенная сумма за выполненную работу, так зачем интересоваться дальнейшим развитием событий? Одним мальчишкой больше, одним – меньше: в рамках Вселенной невелика потеря. Драко понял, что сейчас он может полагаться только на себя.
Первым делом надо выяснить, что случилось со вторым солдатом. Убил ли его Джейсон, или только ранен, а может, у него вообще никаких повреждений, и сейчас он уже подкрадывается к нему с тыла. Драко слишком ярко представил себе это, и, вздрогнув, обернулся. За его спиной зиял широкий вход в какое-то пустое подсобное помещение: его, скорее всего, использовали для хранения лодок и рыболовных снастей. Драко решил, что там спрятаться будет безопаснее, и очень осторожно, стараясь соблюдать полную тишину, пополз внутрь. Там он спрятался в углу, за несколькими моторками, сваленными одна на другую. Он сидел в своем убежище уже минут пять или десять, как раздался тихий, почти неслышный шорох. Драко перехватил удобнее парабеллум, и мысленно приготовился к самому худшему варианту развития событий.
Пару минут ничего не происходило, шороха тоже не было слышно, и Драко уже было решил, что ему просто показалось, как вдруг прямо перед ним выскользнул солдат, и направил на него свой револьвер.
- Поттер! – неверяще выдохнул Драко, и как-то по-детски протянул руку, чтоб прикоснуться к руке стоящего напротив человека, и убедиться, что он здесь, живой, настоящий, в плоти и крови, и даже не раненый.
- Драко, ты… это ты? – Гарри рассеянно поморгал ресницами за стеклами очков, и прищурился.
- Поттер, а ты еще веришь в сказки о призраках? Или решил, что ты умер и находишься в раю, а я – твой личный ангел? – когда Драко нервничал, он всегда начинал язвить; это давало ему возможность выиграть хоть немного времени, что обдумать, что же делать дальше, а заодно, можно было деморализовать противника. – Так вот, вынужден тебя разочаровать: характер у меня далеко не ангельский, и находимся мы не на небесах, а на земле, где скорее уж ад, причем такой, что дьяволу и не снился.
- Ну и пусть ад, ну и черт с ним, да? Разберемся как-то, подумаешь, ерунда какая, я теперь, знаешь, ни Бога, ни черта не боюсь, - Поттер как-то неуклюже упал на колени, и хватил Драко в охапку, обнимая, прижимая к себе, и бормоча какую-то успокаивающую чушь. Они сидели вдвоем на холодном сыром бетоне, прижимаясь к острым железкам, и думали, что кому к дьяволу нужна эта война, если счастье – вот оно, совсем рядом. Вдыхать запах волос, чувствовать прикосновения кожи. Плевать, что форма вся в пятнах от грязи и крови, что все лицо и руки в ссадинах и царапинах, что все вокруг провонялось рыбой и до смерти хочется принять душ. Пока они были рядом, все бытовые проблемы отходили на задний план, и казались незначительными и легко решающими. Им ведь было всего по семнадцать лет.
Драко отстранился и посмотрел на Гарри:
- Как ты здесь оказался? Я должен опасаться своего расстрела с минуты на минуту, или какое-то время у меня еще есть?
- Все хорошо, не беспокойся, мы здесь одни, все в порядке, - Гарри нащупал узкую ладонь, не отрывая взгляда от пронзительно-серых глаз, и ободряюще сжал ее. – Главное, что ты жив. Ты не ранен?
- Мы познакомились, кажется, после того, как ты сделал мне перевязку. Я не отрицаю, в Германии есть гениальные хирурги, но даже они не в состоянии залечить пулевое ранение за пару дней.
Гарри улыбнулся:
- Ну, ты ведь меня понял? Не будь такой язвой, - потом он внезапно помрачнел, словно вспомнив о чем-то очень неприятном, и хрипло прошептал:
- Они Эндрю убили. Его недавно призвали, он ведь только женился. У него такая молодая хорошенькая жена, он мне фото показывал. Она беременна, представляешь… Энди так мечтал о дочке, он все время о ней говорил. Думал назвать ее Мелани, в честь своей матери. Как же они без него будут?
Гарри тяжело привалился лбом к стене, и его плечи дернулись. Драко опустился рядом с ним, и прижался сзади, обняв за плечи. Спустя какое-то время Гарри повернулся, и попытался улыбнуться сквозь слезы:
- Все в порядке, серьезно. Я все понимаю, это ведь война.
- Он… он был твоим близким другом? - слова почему-то застревали комком у Драко в горле.
- Нет, мы едва были знакомы, я сюда только вчера ночью приехал. Просто он был таким счастливым, все говорил, как хорошо будет, когда война закончится, и они с женой будут жить вдвоем у себя в Суссексе, в маленьком домике с садом, и там обязательно будет цветник, потому что жена любит розы, и огромный рыжий вислоухий пес, и куча детишек, играющих в прятки. Он это так ясно представлял… а теперь это не будет. Ничего не будет: ни дома, ни сада, ни пса… Я ненавижу войну, Драко!
- Я тоже ненавижу войну. Она забрала у меня самого близкого человека, и, мне кажется, я просто не переживу, если она заберет кого-нибудь еще.
Они помолчали немного, а потом Гарри вдруг горячо зашептал:
- Не вздумай, слышишь, не вздумай рисковать собой. Ты должен жить, понимаешь? Обязательно жить, потому что война не вечна, она когда-нибудь закончиться, и все будет хорошо, обязательно хорошо. Ты просто живи!
- Я свою войну закончил. А ты… ты здесь остаешься, - Драко уткнулся лбом Гарри в плечо.
- Ты за меня не волнуйся. У меня все будет в порядке, честно. Пока ты жив, со мной все будет хорошо, я это точно знаю, - Гарри как-то светло улыбнулся, - У тебя есть семья, а я ведь на войну пошел потому, что мне не было ради кого жить. И ради кого умирать – тоже. А теперь есть.
- Поклянись мне, что выживешь, ради себя, ради меня, ради нас. Поклянись! – Драко посмотрел прямо в зеленые глаза, словно пытаясь мысленно передать всю ту гамму чувств, что охватывали его.
- Драко, я клянусь, что выживу ради тебя, и когда война закончиться, мы обязательно встретимся, и все будет хорошо. Веришь?
Драко кивнул:
- Да, я тебе верю. А теперь идем. Надо похоронить Эндрю.
Гарри посмотрел на него странным взглядом, а потом поцеловал, легко, одним прикосновением, и, быстро отвернувшись, направился к выходу.
* * *
Земля здесь была очень мягкая, и часам к семи утра они закончили, засыпав могилу, и поставили на ней грубо сколоченный крест. Гарри хотел выстрелить в небо, но Драко не дал: они и так слишком рисковали, неизвестно, было, действительно ли этот порт заброшен, и когда здесь появиться нужное ему грузовое судно. В итоге они просто помолчали минуту, отдав честь, а потом, не сговариваясь, пошли все к тому же помещению, нашли там сухой угол, и, опустившись на пол, приникли друг другу жадным, яростным, сносившим крышу поцелуем.
Наверняка нашлись бы какие-то ханжи, которые с пеной у рта начали доказывать, как это мерзко предавать греху сразу после похорон. Но шла война, их могли убить в любую секунду, через пару часов они должны были расстаться навсегда, и на фальшивые страдания просто не было времени. Когда-то потом, лет через двадцать, после бутылки виски, они вспомнят этот день, и много других дней, и своих потерянных товарищей. Быть может, тогда они заплачут: глухо, без слез, по-мужски, но сейчас у них оставались какие-то несколько часов, и они хотели посвятить их жизни, юной и жадной.
Гарри стащил с себя гимнастерку и бросил на пол. Драко, не отвлекаясь на вопросы, сделал то же самое. Это было их первое и единственное ложе любви: грубая ткань на ледяном полу, на каких-то рыбацких сетях. Гарри лег на бок, и осторожно привлек к себе Драко. Он поцеловал его шею, ключицы, потом опрокинул на спину, и стал медленно и осторожно, словно по минному, полю, двигаться вниз. Когда он дошел до пупка, его дыхание сбилось, и он затормозил, но легкая ладонь опустилась на его голову, зарываясь в волосы, и он, больше не раздумывая, расстегнул штаны и спустил их ниже. Драко внезапно высвободился из его рук, испытующе посмотрел на него, и негромко спросил:
- Ты уверен… что хочешь?
Гарри глянул него совершенно шальными глазами, и горячо поцеловал:
- Хочу, конечно, хочу, к черту размышления.
Тогда Драко перехватил инициативу в свои руки, стащил с Гарри штаны и тяжелые армейские ботинки, а потом разделся сам, и прильнул к Гарри, обхватив его за шею, лаская и целуя. Он засасывал кожу на груди, вокруг сосков, его поцелуи были горячими, влажными, и настойчивыми. Гарри хрипло застонал, и Драко, возбуждаясь еще больше, спустился ниже, и, прежде чем приникнуть к возбужденному члену, прошептал:
- Я впервые, ну… так что говори, если что-то не так.
Гарри попытался кивнуть и ответить что-то, но когда губы Драко сомкнулись на головке, все слова вылетели из его головы, и остались только чувства и хриплые, неясные стоны.
Язык скользил, даря наслаждения, неожиданно сильные руки сжимали ягодицы, и Гарри хотелось еще, и больше. Он подтянулся на руках, сел, и когда Драко вопросительно взглянул на него, сказал, прерывисто, но уверенно:
- Возьми меня. Прямо сейчас. Я уверен, я хочу.
- В первый раз может быть немного больно, и потом… у меня у самого это первый раз, я не уверен, что смогу сделать все правильно…
- Мне плевать, правильно или нет, главное, что это будешь ты. Я хочу. Давай, - Гарри решительно кивнул.
Драко перевернул его на живот, поцеловал в поясницу, и начал осторожно подготавливать. Он знал теорию от Блейза: девственником тот не был, испытав довольно много в жизни. Но до практики они не успели дойти, потому что в колледже и просто встречаться было тяжело, а если б их кто застал в постели… Огромный скандал и изгнание с позором были обеспечены. Они откладывали свой первый совместный раз до каникул, но Блейза забрали в армию раньше.
- Все в порядке? Не больно? – прошептал Драко, склонившись к Гарри.
- Немного непривычно, но все в порядке, серьезно. Я уже готов, давай, я хочу почувствовать тебя.
Драко смазал член слюной, и осторожно вошел в него, стараясь причинить как можно меньше боли. Он опустил руку на член Гарри, лаская его и стараясь двигаться медленно и ритмично, но Гарри внезапно застонал от наслаждения, и Драко, плюнув на осторожность, начал двигаться быстро и резко, теряя голову от наслаждения и безграничного счастья. Они не продержались долго, кончив практически одновременно. Гарри прижал Драко к себе, поцеловал куда-то в шею, и шепнул, не сомневаясь ни секунды:
- Я люблю тебя.