эм... народ, несколько внезапный вопрос как для меня, но...
в общем, тут есть православные? расскажите, когда приходить в церковь ко всенощной (она ж в 12 начинается?), и когда она заканчивается. и как это вообще выглядит))

@темы: нужна помощь

---

Внезапно, весеннее фото

@темы: о себе, фото, жизненное_отрывки, фсякое

---

Ничего так не прочищает мозги, как написание порнушки.
Да, i love it!

---

Название: Фантазируя о...
Пейринг: Гермиона Грейнджер/???
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Примечание: Написано на заявку Гермиона, как обычная девочка лет 15 с недостатком мужского внимания, мастурбирует каждую ночь, фантазируя о воображаемых красавцах. Но с каждым разом стандартный набор фантазий возбуждает все меньше, разрядка становится механической, и, в поисках удовольствия, она начинает представлять все более и более извращенные вещи. Куда ее заведет фантазия – на усмотрение автора (любые кинки приветствуются). Кинк: подробное описание мастурбации и фантазий. NH!


За пологом душно и жарко, но в спальне для девочек коллективная мастурбация вроде той, что, по слухам, бывает в парней, не принята. В гриффиндорской спальне об этом вообще не говорят, разве что очень осторожно, иносказательно, полунамеками, старательно избегая слишком резких выражений. Но о том, что Гермиона представляет по ночам, никому не расскажешь: даже шепотом, в темноте, лучшей подруге.

Вначале фантазии почти невинны: Гермиона видит абстрактного красивого парня, который нежно обнимает ее, и тихонько шепчет на ушко ласковые признания. Она несмело касается своих сосков, сжимает, пока они не твердеют, а потом быстро, словно стесняясь, опускает руку к лобку и ныряет средним пальцем – так удобнее, она по-разному пробовала – в тесную влажность влагалища. В мыслях партнер опустил ее на шелковые простыни, и теперь раздевается сам. Его член просто огромен – Гермиона как-то подслушала, что чем больше размер, тем лучше. И в фантазиях не надо волноваться, поместится ли он. Мужчина шепчет ей восхитительные пошлости, от которых краснею даже уши: «Ты такая тесная, моя девочка. Ты еще девственница? Сейчас я войду в тебя, ты примешь всего меня, полностью. Смотри, какой он большой и твердый. Ты ведь хочешь, что я взял тебя, заполнил тебя собой?»

Гермиона хочет, очень хочет. Горячие, чуть шершавые стенки плотно обхватывают ее палец, и она пробует просунуть второй – он проходит туже, и ощущения не такие приятные. Тогда она начинает гладить клитор – сначала медленно, круговыми движениями, слегка надавливая, потом все быстрее, в рваном, нечетком ритме, вскидывая бедра и кусая губы. Герой ее фантазии входит в нее снова и снова, заполняя ее всю. Его член просто огромен, и, кажется, пронзает ее насквозь. Ей больно, но это такая сладкая, приятная боль, что она просит его – и в фантазия, и наяву – быстрее, сильнее, больше. Влаги становится слишком много, она мешает, и Гермиона, недолго думая, протирает себя между ног полотенцем, висящим у изголовья. Когда все сухо – ощущения ярче и острее. «Да, да, вот так, моя малышка, я порвал твою целочку, теперь ты женщина», - в экстазе кричит ее герой, и бурно кончает глубоко внутри. Гермиона яростно трет свой клитор, щиплет соски, еще пара резких движений – и она кончает, вскидывая бедра, выгибаясь на кровати, почти до крови прокусывая губу. Потом наступает опустошение: она вытирается все тем же полотенцем, и, перевернувшись на живот, засыпает.

Но с каждым разом она замечает, что излюбленная, обсосанная со всех сторон, как леденец, фантазия о ней, красивой и невинной, и прекрасном несуществующем мужчине, который сделает ее своей на шелковых простынях/берегу моря/зеленом лугу больше не возбуждает. Она приелась и превратилась из изысканного десерта в пресную овсянку. И тогда, стесняясь собственных мыслей, Гермиона мысленно начинает перебирать друзей, знакомых и даже – о, ужас! – собственных кузеномв. Она представляет себя в постели то с Гарри, то с Роном, то с Седриком, то с тем красивым парнем из Рейвенкло, а пару раз даже с профессором Снейпом и Драко Малфоем. Воображаемый секс с последним становится особенно ярким – Малфой называет ее грязнокровкой, хватает за волосы и тычет лицом в пах, заставляя отсасывать. Гермиона давится и кашляет, а он шипит, что она ни на что не пригодная шлюха, и кончает ей на лицо. А потом он трахает ее, грубо и жестко, прямо на парте, до боли выкручивая соски и стискивая бедра. Острый край парты ввивается ей в лобок, и живот мерзнет на голом дереве, но там, внутри, где яростно движется малфоевский член так горячо и мучительно сладко, что Гермиона все кончает и кончает в мыслях под хлесткие издевательства Драко и в реальности под собственные стоны, которые она глушит, кусая подушку. А потом, встретив в коридоре Драко, она заливается краской и преувеличенно громко болтает об экзаменах, увлекая Гарри и Рона в противоположную сторону.

Иногда она представляет себе Крама. Он большой, он весь большой: руки, плечи, и – Гермиона едва слышно вздыхает – его член. Она представляет, как облизывает его – такой огромный, что даже не помещается в глотку, а потом Виктор берет ее на руки, и, прижимая спиной к стене, насаживает на него. Член горячий и восхитительно твердый, он легко раздвигает упругие мышцы, проходя вглубь, туда, где не было еще никаких игрушек. Одновременно он вставляет ей в анус два пальца – они тоже твердые и большие, почти такие же, как член. Пальцы и член синхронно двигаются в ней, и она чувствует, как они трутся друг о друга сквозь тонкую перегородку. Крам заводит ее руку ей за спину, и заставляет обводить припухший, растраханный анус, просовывать туда собственные пальцы. Они сталкиваются в жаркой тесноте с пальцами Виктора и это так горячо и возбуждающе, что Гермиона кончает, и, сквозь сладкое марево чувствует, как Виктор кончает в ней, и выходит с тихим хлюпаньем. Сперма стекает по бедрам, и Гермиона, собрав ее пальцами, облизывает.
- Я хочу проглотить столько, сколько ты сможешь мне дать, - шепчет она в своих фантазиях.
- У тебя будет такая возможность, - говорит он, запихивая свой снова возбужденный член ей в рот.

Однажды она слышит, как Лаванда, хихикая, рассказывает о вибраторе, который она случайно обнаружила под подушкой у двоюродной сестры – «бедняжка, раз парня нет, приходится обходиться ЭТИМ».

У Гермионы нет вибратора, и она понятия не имеет, где его можно взять. Зато трансфигурировать расческу во что-то большое, длинное и твердое – что может быть проще? Но засовывать в себя эту штуковину в реальности оказывается совсем не так приятно, как в фантазиях: больно, твердо и возбуждения как не бывало. Гермиона снова возвращается к излюбленным ласкам пальцами, представляя, как отсасывает Фреду, стоя на коленях, а Джордж берет ее сзади. Вскоре к ним присоединяется еще и Чарли, а под конец – все рыжее семейство, включая мистера Уизли, по очереди трахает ее во все дыры, называя шлюхой и дешевой подстилкой, а она кончает, слизывая сперму сразу с нескольких членов. Но даже это приедается. Хочется чего-то еще более яркого, острого, запретного. Гермиона испытывает на себе все новые и новые способы самоудовлетворения: она обвязывает соски шелковой ниткой, и дергает за нее, корчась от тонкой боли и наслаждения, ласкает себя рукой, затянутой в кожаную перчатку, и наблюдает за мастурбацией в большое левитируемое зеркало. Потом она начинает растягивать себя сзади – анус подчиняется неохотно, впуская только один палец, но Гермиона не сдается, и ей удается полностью засунуть туда ту самую трансфигурированную расческу. Это непривычно, немного больно, но так ярко, что Гермионе хватает пары быстрых ласк, чтоб кончить. Анальная мастурбация доставляет ей огромное удовольствие, и она каждую ночь трансфигурирует разнообразные игрушки, засовывая их в анус, а иногда одновременно и во влагалище. Гарри и Рон сочувственно смотрят, когда она, невыспавшаяся, зевает на завтраке, и советуют меньше сидеть над учебниками.
Однажды, выходя из душа, Гермиона сталкивается с завернутой в полотенце Лавандой – и неожиданно заливается краской. Ночью она представляет, как ласкает ее клитор языком, а пальцами проникает в узкое, тесное, и такое же горячее, как у нее самой, влагалище. Яркие картинки того, как он трахает Лаванду, всаживая в нее огромный вибратор, и та извивается под ней, стонет, и умоляет прекратить, в бешенном темпе мелькают перед глазами. Гермиона кончает, сжав анусом внутри себя толстый искусственный член с небольшими округлыми шипами.

Когда Лаванда начинает встречаться с Роном, ей кажется, что это двойное предательство, но она не может не представлять себе их всех троих в одной постели.
Но самой яркой из фантазий становится секс с беременной Флер: они трахает ее на полу в центре гостиной, и все – Уизли, Делакуры, просто неизвестные люди смотрят на них, а Бил стоит рядом, и дрочит, кончая на лица обеих. Покорная, связанная, с огромным животом и стоящая на коленях Флер так прекрасная, что Гермиона раз за разом представляет эту картину, добавляя все новые и новые живописные детали.

К своему первому разу с Роном она готовится очень тщательно. Ей кажется, что регулярный и прочувствованный секс с любимым человеком избавит ее от всех грязных, постыдных, извращенных мыслей, и она снова станет хорошей девочкой. Но у Рона грубые, толстые, неуклюжие пальцы, он непонятно зачем засовывает свой язык ей в ухо, больно кусает плечо и кончает после пары рваных движений, даже не задумавшись о ее удовольствии. Дождавшись, пока Рон захрапит, отвернувшись к стене, Гермиона начинает ласкать себя, смакуя новую, нереально возбуждающую фантазию: она трахает Рона в ошейнике толстым черным страпоном, а тот стонет и называет ее своей Госпожой.

@темы: кинк-фест, гет, фики, Другие пейринги

---

Название: Грязевой ангел
Пейринг: Гарри Поттер/Скорпиус Малфой
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Примечание: Написано на заявку 1.9. Гарри/Скорпиус. Безумие, стягивать зубами мокрую одежду с тела.


Дождь обрушивается внезапно: не добежать до укрытия, не возвести магический полог – здесь, в горах, в этой концентрации природной магии просто не выйдет. Остается одно – хохотать, как безумные, подставляя лицо дождю – настоящему, не кислотному, как в городе – упасть, поскользнувшись на мокрой траве, и засмеяться еще громче.
- Я буду грязевым ангелом, - Скорпиус весело перекрикивает шум ливня. – Есть снежные-белоснежные, а я грязный, очень грязный ангел с намокшими перышками.
- Когда дождь закончится – я их почищу, в ванной, с пеной, как ты любишь, - Гарри, смеясь. Стоит рядом на коленях, ловя в ладони скользящие капли.
- Почему так тепло? – Скорпиус тянется, обнимая, обхватывая, прижимаясь.
- Потому что лето… - тихо шепчет ему на ухо Гарри, и Скорпиус слышит даже сквозь водопады с небес. – И потому что ты – теплый… Горячий.
Кожа обжигает даже сквозь промокшую ткань рубашек. Преграды, опять преграды!
- Возьми меня, сейчас! – Скорпиус снова валится на землю, обхватывает ногами Гарри за поясницу, тянет к себе. – Ты чувствуешь это место? В нем полно магии, своей, природной. Трахни меня здесь, пусть все видят – земля, деревья, этот дождь – что ты мой!
- Твой… - эхом отзывается Гарри. – Твой, только твой.
- Трахни меня, впечатай в эту грязь! – хрипло просит Скорпиус – Она живая, дышит, слышит!
- Ты сумасшедший, абсолютно, насквозь сумасшедший, - смеется Гарри, убирает со лба тонкие светлые пряди, слизывает прозрачные, и почему-то сладковатые капли.
- Ты тоже, раз связался со мной.
- Я люблю это безумие.
Жарко, слишком жарко, и даже дождь не охлаждает ни мыслей, ни желаний.
- Ненавижу одежду, прочь ее!
- Прочь! – бесшабашно соглашается Гарри, дергает зубами за пуговицы на рубашке Скорпиуса, тянет за воротник.
- Порви ее! – приказывает Скорпиус, и Гарри, в каком-то приступе сумасшедшего, безумного веселья рвет тонкий шелк в клочья, вырывает с мясом пуговицы, выплевывает, смешно фыркая, нитки.
- Испачкай меня, сделай меня грязным! – Скорпиус картинно потягивается, развратно и показушно облизывает губы. – Дождь смоет все следы…
Светлые волосы все в комьях грязи, на животе и груди – серые разводы, но Гарри плевать, даже испачканный в земле Скорпиус - самый прекрасный, самый сверкающий, самый чистый.
- Хочу тебя! Хочу всего, сейчас, - Гарри лихорадочно стягивает джинсы.Узкие, мокрые, тяжелые, они облепили бедра и не хотят сползать.
– К черту, все к черту, - Гарри вытаскивает из кармана складной ножкой, откидывает сияющее, острое лезвие, спарывает по шву, касаясь тупым концом кожи. Скорпиус задыхается, ощущая ледяные прикосновения металла.
- Хочу, хочу, хочу, - бормочет, как заведенный, Гарри.
- Так кричи это! – Скорпиус тянет его на себя, впиваясь влажными губами в теплую шею, где под кожей бьется тоненькая жилка. – Чтоб все слышали!
- Как прикажешь, - Гарри подхватывает его на руки легко, как пушинку, вертит в воздухе, поднимает на вытянутых руках высоко к небу. – Смотрите все! Небо, земля, вода, - все, все будьте свидетелями! Я люблю этого человека! Как там, ныне, присно, и во веки веков, да? Вот именно, во веки веков – люблю-у-у!
- Сумасшедший, - Скорпиус снова хохочет и вырывается, от чего они оба падают в грязь.
- Сумасшедшие оба, - шепчет Гарри в миллиметре от его губ.
- Возьми меня, пока дождь не прошел, - Скорпиус подается, разводит приглашающе ноги.
Гарри не ждет – растягивает быстро, уверенно, не церемонясь, и входит сразу и до упора – ничего, он трахались только час назад, сейчас не больно.
- Да, да, да, пролейся в меня дождем, намочи меня, испачкай меня, - твердит, как безумную мантру Скорпиус, подмахивая, насаживаясь, подаваясь вперед, обвиваясь вокруг тела виноградной лозой, сплетаясь в гордиев узел. Не разнять, не распутать, а разрубить – не позволят.
Двигаться – быстро и стремительно, как капли дождя, летящие с неба; нежно, как молодые листочки, что тянутся им на встречу; сладко – как аромат раскрывающихся бутонов.
Гарри кончает где-то глубоко во вселенной Скорпиуса, изливаясь живительно влагой, питая своей любовью и силой.
- Мокро, - шепчет Скорпиус, зажмурившись.
- Дождь идет, - улыбается Гарри, смахивая с его век теплую влагу.
- Ты вымоешь меня? – Скорпиус улыбается в ответ, нежась под ласковыми касаниями.
– Всего, с ног до головы, тщательно почищу крылышки и надраю до блеска нимб.
- Хорошо… А ведь под душем – это почти как под дождем, верно? – щурится Скорпиус.
- Если не устроит под душем – я уж как-то смогу выбить разрешение на небольшое локальное магическое вмешательство в погодные условия, - уверенно кивает Гарри.

@темы: поколение некст, кинк-фест, фики, слеш, романс

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Флешмоб:

как сделать счастливой Мел?

1. Во-первых Мел надо дать уверенность
2. Но при этом не забывать, что она очень любит приятные сюрпризы! Только никакого экстрима, пожалуйста.
3. Мел чувствует себя счастливой в творческой атмосфере, и еще - она потрясающая муза (но - тсс! это секрет! А то оторвут с руками)
4. Мел необходимо окружить красивыми и вкусными вещами, и дать ей пространство для ее собственного и очень разнообразного творчества, а еще - разделять ее увлечения, от фикрайтерства до джей-рока
5. Ну, и наконец, самое просто, а может - и самое сложное: Мел надо ЛЮБИТЬ! И без этого пункта даже идеальное исполнение предыдущих четырех будет напрасным

@темы: люблю, флешмоб, пч

---

Френды!
кто в роликах разбирается?
хочу себе купить, но понятия не имею, какие, и чем они вообще друг от друга разбираются.
цель - просто городские, мне чисто в целях поддержки формы.

@темы: нужна помощь

---

Возвращалась домой, купила сосисок. Порезала "осьминожками", зову сестру:
- Приддиков есть будешь?
- А свинину теперь окделлятками называть будем?

@темы: жизненное_отрывки, ОЭ, фсякое

---

Внезапно! Крохотный МелМанвик в качестве приветствия для  Арафинвэ ))

Манвэ мечется по чертогам. Небесно-голубой цвет раздражает. Слишком холодно, спокойно и безэмоционально. Он срывается одномоментно, туда, где даже в полдень слишком мрачно для того, чтоб различить полутона и оттенки. Он знает эту крепость наизусть: от подвальной темницы с гнилой соломой, до шелковой постели Владыки.
В спальне темно. Манвэ зарывается носом в подушки, вдыхая слабый запах. Здесь тихо, тепло, уютно. И ничего не раздражает: ни тяжелый бархатный плащ, небрежно брошенный в угол, ни отточенный меч, ни забытые свитки. Манвэ чувствует себя дома.
Он просыпается от небрежного:
- Твоя дражайшая супруга выгнала тебя из дому, и ты решил переехать ко мне?
Манвэ сонно щурится и натягивает покрывало.
- Нет, я… просто пришел.
- А жаль.
Манвэ тихо ахает, когда Мелькор резко прижимает его к кровати.
Поцелуй – грубый, жесткий, властный.
- И я не отправлял тебе письменного приглашения.
- Зачем ты так, Мелько? – Манвэ кусает губы и теребит у руках край покрывала. – Ты ведь знаешь, что я могу быть счастлив только с тобой…
- Значит, ты приходишь сюда, только чтоб удовлетворить свою потребность в счастье? – Мелькор ложится на кровать, закинув руки за голову, и кривит губы в странной усмешке. – Как эгоистично, и как на тебя похоже.
Манвэ безнадежно молчит, и вдруг, поддавшись порыву, с отчаянной решительностью целует Мелькора.
- Я хочу сделать тебя счастливым.
- Что ж, попробуй, - усмехается Мелькор, и притягивает его к себе.
Манвэ коротко вздыхает, и, расслабившись, закрывает глаза.
До того момента, когда заключенный в Мандосе Мелькор насмешливо скажет ему: «Ты сделал меня счастливым, брат», остается еще сотня лет.

@темы: слеш, Сильмариллион

---

Ситуация:
Препод по политологии. Молодой, симпатичный, умный. Мне он нужен. Не, не то чтобы я влюбилась... Но! Это человек, с которым я реально хотела бы встречаться. Он очень спокойный, веселый, ненапряжный... Вообще - идеальный парень.

Вопрос: что мне делать?
Политология - она всего-то один семестр, да и половина семинаров уже прошли... В общем, как мне очень быстро и эффективно обратить на себя внимания, но только не в учебном плане, тут все окей, а в личном?
И не просто обратить внимание, а заставить его сделать первый шаг. Сблизиться. перейти на неформальное общение.
Понимаете, мне действительно НУЖЕН этот парень! Я не хочу его упустить!

Условие: он не слишком-то легко идет на контакт. То есть, первым вряд ли заговорит в коридоре, как лапочка по курсу по выбору, который нас с подругой все никак забыть не может))
Вооот. Что делать, френды??? Если у кого есть опыт, советы или просто моральная поддержка - делитесь!!! ХЕЛП!

@темы: о себе, жизненное_отрывки, нужна помощь

---

Давно не постила вкусняшек с тумблера, а сейчас вот захотелось поделиться Сегодняшняя подборка посвящена Звездным войнам в целом и Оби-Вану в частности. Эни тоже мелькает, да. Но это не значит, что я с ним примирилась!!!

НАСЛАДИТЬСЯ

@темы: люблю, Тумблер

---

подписана я на одно девчачье соо. И там обсуждался вопрос: "как в вашем городе с безопасностью? не боитесь ли на улицу выходить вечером, мини-юбки носить и т. д.?"
и одна девчонка из Москвы пишет, что боится даже днем, сама на улицу вообще никогда не выходит, ей постоянно кажется, что за ней следят... нехилая, в общем паранойя, жалко человека.
просто по собственному опыту: когда я в Мск была, то уже на третий день пребывания ехала одна через весь город черт-знает-куда, особенно по весьма оригинальному, тскзть, военному объяснению, как добираться, и сама вечером возвращалась, и ничо
та блин, я в 10 лет в Германии в совершенно незнакомом городе, абсолютно без знания языка вздумала сама погулять, с подругой)) естессно заблудились, но ничо, с с моим кое-каким англ. и ее двумя словами на немецком выбрались, нашли группу, правда опоздали))
так что для меня это ваще нереально: ну КАК можно боятся ГОРОДА???
не, я понимаю, тропические джунгли, где ступишь не туда, выпьешь не то - все, конец. Но город??? где есть люди???
не знаю, для меня абсолютно нормально приехать в чужой город, даже заграницей, и отправиться гулять без карты и с небольшим количеством денег.
расскажите, как у вас с этим дела? просто интересно аж стало)

@темы: о себе, почемучка

---

френды, нужна тех. поддержка!
сижу не за своим компом, отключала рекламу, нажала на рекламе "заблокировать", и случайно заблокировала все картинки в дайри.
браузер - мозилла.
вопрос: как вернуть все назад?
да, я туплю, но за своим компом у меня все в порядке, и я там давно этим не занималась, так что уже не помню.

@темы: нужна помощь

---

Народ! а завтра 1 апреля, предложите, как подшутить над родителями?))
и сестрой - только - пжл - в умыло!!!
а то ж она это читает
для мамы есть у нас одна задумка:
берем ее ноут, нажимаем принтскрин, потом все папочки со стола аккуратненько убираем, и ставим как обои - отпринтскриненную картинку! Мама тычет во все подряд кнопочки, а кнопочки не реагируют, и она начинает истерить)))))))))))))) а потом мы, как герои, спасаем ее от дикой напасти))))))))))))))))))

@темы: нужна помощь

---

френды, миленькие мои, мне СРОЧНО нужен конвертер из ворда в TXT
может, есть у кого? поделитесь, а? *паппи-айз*

@темы: нужна помощь

---

готовлюсь на завтра к экзамену по истории межд. отношений, вопрос 56: Тройственный пакт Германия-Италия_Япония...ыыыыыыыыыы))))))))) мой любимый тройчничок!!!!!!)))))))))
вот буду завтра на экзамене по Хеталии отвечать, о том, какой милый Ита-тян и лапочка-Дойцу)))

@темы: жизненное_отрывки, фсякое

---

раньше я эту песню ассоциировала с Оми из Вайссов, но сейчас уверена, что Сиэлю из Дворецкого она подходит еще больше.
мозговыносящая песня

текст

Я - ребёнок, ступаю осторожно, и всё-таки, я - царь
И, что принадлежит мне - я буду защищать...

Ты даже не знаешь, что я умею. О, если б ты мог хоть раз не вернуться
Мне не хватает в дверях обернуться - прощай...

В мире - не страшно: зубы и когти, волки и люди, плач Ярославны
Ты - самый славный, мне не хотелось бы лгать
Но небо весною свяжет рассудок, четверо суток ходишь голодный
Я на свободе, я - мёртвое море...

Самое время - ночная бессонница. Молишься бреду про блудного сына
Я - не скотина, мне просто наскучило ждать.

Сны и полёты, мирные жители. Месяцы, годы, тяжесть взросления
Я на пределе, падение, где моя мать

Эгоцентричен. Жить не научен. Небо весной затянуто тучами
То, что я делаю ты никогда не поймёшь
Спорить со мной - недостаток терпения. Высшая правда - моё откровение
Небо, полёты, мёртвое море и дождь...

---

фичок о том, как плохо влюбляться в собственного любовника

Фендом: оридж
Рейтинг: NC-17
Тип: слеш
Предупреждения: бдсм, в частности связывание и спанкинг. Но оно ванильное, скажем так, ирушечное
еще предупреждение: оно странное, правда. Но мне понравились герои. и я хочу написать о них еще что-то.

Весной я жду его возле костела. Бетонный и потрепанный, он нелепо и вызывающе смотрится на заднем дворе нашего университета. Каменные плиты быстро нагреваются; вечером они теплые и шершавые, и есть особая прелесть в том, чтоб сидеть на ступенях, рассеянно мечтая и глядя на шумный поток машин.

Он звонит в шесть, говорит, что приехал, и я привычно переспрашиваю номер квартиры. Семьдесят пятая, я помню. Просто хочется его подразнить. От костела до его дома – минуты три, и я как раз успеваю послушать вдохновляющую песню кого-то вроде Pet Shop Boys.

Я неловко протискиваюсь в прохожую, бросаю рюкзак куда-то в угол, стаскиваю куртку.

- Будешь чай? – как и сотни раз до этого спрашивает он, не сомневаясь в ответе.

- Ага, давай, - киваю я. Нельзя нарушать традиции.

Пока он включает чайник, я складываю у него на столе башню из жестяных баночек и картонных коробок – у него дома много разных сортов. Привычно лезу в холодильник, осматриваю полки, выуживаю банку сгущенки и с удовольствием запускаю в нее ложку.

- Я голоден, накормишь?

- Учись готовить, детка, - усмехается он. – Из тебя не выйдет хорошей жены.

- Если ты сделаешь мне предложение – обещаю купить кулинарную книгу.

Это спокойные, привычные шутки. Два человека, которые встречаются, чтоб обсудить погоду и заняться сексом, могут перебрасываться ими без всякой неловкости. Они не таят опасности. Она кроется в другом.

Он жарит мясо, режет на скорую руку какой-то салат, достает соус, - и все это быстро, но не суетясь. Я люблю таких мужчин, как он: циничных, уверенных и насмешливых. К счастью, он об этом не знает.

Звон вилок, приглушенное бормотание вроде «передай соус, пожалуйста», и отрывистые замечание о том, что пошел дождь. Такое ощущение, что мы женаты уже лет десять, из всего общего, что было у нас раньше, остались только это кухня и кровать.

Я медленно пью чай из большой кружки с копенгагенской русалочкой. Только спустя год наших отношений я узнал, что он одно время жил в Америке, был в Лондоне, Рейкьявике, даже в Японии – и кто знает, где еще? Но то, что мне всегда казалось почти недостижим, для него было всего лишь обыденностью.

Я наблюдаю за ним, пока он убирает со стола. Его нельзя назвать красивым – самый обычный мужчина лет за тридцать, светловолосый и сероглазый, в джинсах и синей футболке.

- Идем? – он протягивает мне руку, и я, чуть сонный и согревшийся, покорно иду за ним в спальню.

Он раздевает меня, утверждая, что я совсем обленился, раз даже трусы сам снять не могу, и я что-то возмущенно ему возражаю.

- Ты сегодня какой-то печальный, - вдруг говорит он. – Что случилось?

- Все в порядке, - старательно улыбаюсь я.

- Не хочешь?

- Хочу…

- Тогда что с тобой?

- Послушай, я… Свяжи меня, - вдруг прошу, не глядя на него.

- Зачем?

- Мне это нужно, - я зарываюсь в подушку. – Я хочу почувствовать… Понять. Мне надо разобраться в себе.

- Хорошо, - спокойно соглашается он чем. – Чем? И как именно?

- Галстуком, ремнем, веревкой, да придумай сам, черт возьми! – от смущения я впиваюсь зубами в простынь и зажмуриваюсь до пятен перед глазами.

Он встает с кровати, и я слышу, как он ходит по комнате.

- Перевернись, - отрывисто бросает он. Голос изменился, стал резче, жестче, даже грубее.

Я медлю, жалея, что ввязался в это.

- Я сказал, перевернись, - еще жестче говорит он, и сдергивает с меня подушку и простынь. Я лежу перед ним полностью обнаженный и беззащитный, отчаянно жмурясь и цепляясь за эту спасительную темноту как за остатки брони. Он нависает надо мной: я чувствую это по его дыханию и теплу его тела.

- Открой глаза, - тихо и медленно говорит он. Я мотаю головой, переворачиваюсь на живот и вытягиваю руки назад:
- Просто свяжи.

Он взял веревку; она тонкая, нейлоновая. Это плохо: если туго затянуть – будет впиваться в кожу. Но он не затягивает, так, только заматывает для вида. И это меня почему-то злит. Я резко разворачиваюсь и встаю, пара движений – и веревка сползла с запястий.

- Кто так завязывает? - бросаю я. – Не стеклянный, не сломаюсь! Свяжи нормально! Как я смогу понять, мазохист я или нет, если ты надо мной так трясешься?

- А, вот значит что ты хочешь понять… - усмехается он. – Что ж, как пожелаешь.

Он грубо толкает меня на кровать, заламывает руки за спину и затягивает узлы – теперь уже по-настоящему, так, что не снимаешь. Веревка больно впивается в тонкую кожу, перетягивает вены, и я не могу шевельнуть руками.

- Теперь ноги. К разным углам кровати.

Я раздвигаю ноги пошире, и он приматывает за лодыжки к ножкам.

- И глаза.

Он дергает меня за волосы, и заматывает галстуком – я чувствую шелковистость ткани на щеках.

Всею теперь – все. Это опасно и больно, я понимаю, что теперь он сильнее меня, и может сделать все, что угодно, и от этого ощущения полного подчинения у меня рвет крышу, и встает так сильно и болезненно, что я неосознанно трусь членом о простынь, чтоб хоть как-то облегчить это.

- Трахни меня… пожалуйста. Давай!

Он молча растягивает меня. Отстраняясь, я только сильнее натягиваю веревку, подаваясь назад – насаживаюсь сам.

- Хватит, я уже готов…

- Ах, да, я и забыл – ты же у нас новоявленный мазохист… - насмешливо тянет он, и вставляет – резко, до конца. Это действительно больно. Нереально больно, и я чувствую, как из глаз текут колючие, мелкие слезы. Никогда, даже в мой первый раз я не ощущал такой боли.

- Нравится да, - он снова хватает меня за волосы и тянет на себя. – Не можешь кончить, если я буду нежным? Может, тебя еще выпороть?

Я на мгновение представляю себя, как грубая кожа его ремня со свистом рассекает воздух, со всей силы опускаясь на мою спину, и чуть не кончаю от жара это безумной фантазии.

- Да… - глухо стону я в подушку. – Только… не сильно, ладно? Не… не в полную силу.

Я не знаю, слышит ли он меня, и вообще, в том ли он состоянии, чтоб обращать внимания на мое бормотание.

Слух обостряется; я слышу, как с тихим звоном пряжки он берет ремень и складывает пополам – для удобства. А потом – удар. Это не больно, скорее – неожиданно, но со мной творится что-то странное. Мозг словно превращается в густую жижу, растекается где-то на дне головы, тело расслабляется, а все чувства, наоборот, обостряются до предела. Я не знаю, куда опустится ремень в следующую секунду – и от этого мучительно-сладкого предвкушения горит все тело. Первые удары легкие, а потом, он, видимо, входит во вкус. Теперь это больно, уже по-настоящему больно, и я, не выдерживая, прошу:
- Все… все, хватит, пожалуйста! Хватит!

Удары резко прекращаются. Он склоняется надо мной и шепчет на ухо:
- Ты играешь с огнем, ребенок. Я ведь мог и не остановиться…

- Не мог, - едва слышно шепчу я. – Ты… я тебе доверяю, слышишь? Я доверяю тебе больше всех. Ты не смог бы этого сделать, если бы я попросил!

На несколько долгих мгновений повисает тишина. Потом он молча развязывает веревки: сначала на ногах, потом на запястьях, и снимает с глаз повязку.

- Больно? – спрашивает негромко.

- Угу, - морщусь я, растирая запястья.

Он наклоняется и легко целует красные полосы на лодыжке.

- Я не кончил, - смущенно смеюсь я. – Это значит, что я не мазохист?

- Понятия не имею, - пожимает он плечами. – Но ты так сладко стонал… Кстати, я тоже не кончил, так что за тобой должок.

Он намекающе надавливает на мою голову, пригибая ее к свому паху.

- Эй, я вообще жертва! Меня положено всячески ублажать!

- А как же унижение и морально насилие? – усмехается он, а потом вдруг мягко целует, повалив на спину и прижав к кровати свои телом. Это так сладко и нежно, что мне вдруг снова хочется плакать – и уже не от боли.

- Давай… - тихо прошу я, отворачиваясь.

- Ты опять не смотришь на меня? – спрашивает он, и разворачивает мое лицо к себе.

- Смотрю. - Его глаза слишком близко, и я, не выдерживая, отвожу взгляд, ложась на живот.

- Нет. Я хочу тебя видеть.

Я насаживаюсь сверху, медленно и осторожно, и он поддерживает меня за бедра. Лежать на спине после порки – удовольствие ниже среднего.

Он слишком твердый и большой, он заполняет меня по миллиметру, растягивая изнутри, сжимая снаружи. Может, он и не идеальный любовник, мне не с кем особо сравнивать, но когда он, спустя мгновение после того, как кончил, тянет меня на себя и целует в макушку, мне становится хорошо.


- Сейчас вернусь, - он встает в кровати, и, не одеваясь, уходит в другую комнату. Возвращается с тюбиком какой-то мази в руках.

- Покажи спину.

Я послушно поворачиваюсь, и он, потерев руки, чтоб согреть, смазывает покрасневшие и припухшие места.

- Холодно, - я вздрагиваю от холода, но постепенно его прикосновения становятся теплыми и ласкающими, а травяной запах мази расслабляет. Я не сразу замечаю, что он уже перестал смазывать, и теперь лежит рядом на боку, и внимательно смотрит на меня.

- Ну… мне уже пора, наверное? – неловко замечаю я.

- Я тебя отвезу, - он встает и начинает одеваться, не глядя на меня. Мы молча выходим из дому и садимся в его машину. Он привычно останавливает машину, не доезжая до моей общаги. Зачем лишние сплетни?

- Ну, пока? – киваю я.

- Пока, - отвечает он.

Вот и все, теперь надо только открыть дверь и выйти, но я почему-то медлю.

- Эй… Поцелуешь меня? – тихо спрашиваю я, словно боясь ошибиться и ляпнуть какую-то глупость.

- Ты еще не нацеловался? – улыбается он, притягивает меня к себе и мягко целует в щеку. – Хватит на сегодня, объедаться вредно.

Но я, улучив момент, быстро целую его в губы, а потом пулей выскакиваю из машины и, не оборачиваясь, убегаю. Уверен, сейчас он смеется про себя и называет меня бестолковым ребенком.

В общаге я иду в душ последним, и осторожно ощупываю спину. Немного припухло, да, но особо не болит. А вот красные полосы на запястьях ноют и чешутся. Я надеваю футболку с длинными рукавами, и, засыпая, надеюсь, что эти отметины, эти знаки принадлежности останутся со мной еще хоть ненадолго, и наши отношения, не выходящие за пределы его квартиры, перестанут казаться мне миражом.

Все дело в том, что я влюбился, - да, пора бы признаться в этом хоть самому себе. Я влюбился в своего любовника спустя три года наших отношений, уютных, теплых и привычных отношений, которые так глупо портить чувствами. А может быть, я всегда был влюблен, просто не замечал этого. Теперь я ненавижу себя за то, что упустил тот момент, когда мы только начинали встречаться, гуляли по городу, ссорились по мелочам и упоенно целовались в его машине.

Да, сейчас у нас идеальные отношения и классный секс, и я даже уверен, что у него нет никого, кроме меня. Ну, или он просто достаточно взрослый и умный, что не дать мне заподозрить это. Но черт, как же мне хочется иногда, чтоб в следующий раз, когда я приду, он не предлагал мне выпить чаю, а с порога прижал к стене, целуя, потащил в спальню, а потом сказал своим уверенным, решительным и чуть насмешливым голосом:
- Никуда ты сегодня не уйдешь. Прикую к батарее и буду трахать, пока сперма из ушей не полезет.

А потом, когда я почти усну, прошептал бы едва слышно:
- Спокойной ночи, ребенок. Слышишь? Я тебя люблю.

Но, к сожалению, это нереально. Мы вместе слишком давно…
Каждый раз, в те три минуты, пока я иду к нему домой, и
вдохновляющую песню кого-то вроде Pet Shop Boys, я обещаю себе, что сделаю первый шаг, и поцелую его первым, и, может быть, даже скажу о том, как мне хорошо с ним, но каждый раз я не делаю этого.
Большинство людей боятся потерять любовь, и, честно говоря, я им завидую.
Ведь нельзя потерять то, чего не имеешь…

@темы: фики, слеш